Хрисанф Херсонский - Вахтангов [1-е издание]
На другой день после возвращения Вахтангова из летней поездки К. С. Станиславский просит записывать за ним замечания на репетициях «Гамлета», расспрашивает о летних работах, а еще через день просит составить группу из молодых артистов для занятий по его «системе». Настойчивый, вечно юный «старик» не оставляет ученика в покое. На третий день он поручает ему составление задач для упражнений. Еще через день обещает дать помещение для занятий и необходимые средства. Поручает поставить несколько миниатюр и показать ему. Просмотрев отрывок из «Огней Ивановой ночи», утверждается в своем мнении. Перед ним, несомненно, незаурядный молодой артист, талантливый и упорный продолжатель его дела. Между К. С. Станиславским и Е. Б. Вахтанговым возникает «тайный заговор».
Большинство уже сложившихся артистов труппы Художественного театра оказалось не очень восприимчиво к требованиям «системы» К. С Станиславского. Одни попросту не желают переучиваться и снова садиться на «школьную скамью»; другие искренно не верят, что из этого может выйти что-нибудь серьезное. Они любят Константина Сергеевича, но считают его «чудаковатым» и «трудным» с его вечными исканиями и опытами. А многие в труппе встречают «систему» с милыми улыбками, за которыми скрывается враждебность или равнодушие. Станиславский вдруг замечает, что к нему относятся иронически.
Он предупреждает Вахтангова перед занятиями с группой актерской молодежи:
— Боюсь, и у вас пойдет резня. Будьте осторожны.
— У меня свой метод преподавания.
— Хотите, я приду на первый урок?
— Нет, это меня сконфузит.
Константин Сергеевич старается поддержать у ученика дух настойчивости.
— Работайте. Если вами будут недовольны, я скажу им: прощайте. Мне нужно, чтобы был образован новый театр. Давайте действовать потихоньку. Не произносите моего имени.
Подумав, добавляет:
— Во всяком театре есть интриги. Вы не должны их бояться. Наоборот — это будет вам школой. Работайте. Возьмите тех, кто верит вам. Если администрация театра будет спрашивать, что это значит, — отвечайте: не знаю, так приказал Константин Сергеевич. Деньги, нужные вам, будут. Как и что — это все равно.
Занятия начинаются в квартире актера Б. М. Афонина. Играющие в массовых сценах в театре, выбранные Вахтанговым молодые актеры обычно незаметно сговариваются на спектакле друг с другом и затем ночью отправляются учиться «входить в круг», «сосредоточиваться», «быть наивными», «освобождать мышцы» и т. д. Здесь Л. И. Дейкун, С. Г. Бирман, С. В. Гиацинтова, Б. М. Афонин и др. Несколько позже в группу входит А. И. Чебан.
Молодые актеры сплачиваются вокруг Е. Б. Вахтангова. Незримо для группы ему помогает Л. А. Сулержицкий, действующий, в свою очередь, в согласии с К. С. Станиславским.
Вахтангов идет не столько теоретическим путем к практике, сколько от практики к проверке и утверждению теории. И он неистощим в изобретении упражнений, задач, эпизодов — веселых и драматических, то острых, то лирических, то безмолвных и медленных, то полных экспрессии и движения.
В это же время Евгений Богратионович играет на сцене Художественного театра. Это — маленькая роль цыгана в «Живом трупе».
«Их было трое, так называемых заправил у цыган: Курдюмов был по части верности вступлений, Ефремов — специалист по гитарам, а Вахтангов по характерности «выходки»: жестов, поклонов, манеры держаться с солисткой, есть ее глазами и ими же показать замирание хору или, наоборот, поощрить ее этим же глазом, расшевелить ее, развить силу и скорость до пределов возможного. А житейские мелочи и обходительность хора! Это тоже на его обязанности: подмигнуть или подтолкнуть какую-нибудь Пашу или Шуру быть повадливее с приезжим «Торарем» или же кивнуть «басам»: идти «получить» и воспользоваться моментом сходить курнуть»[15].
Вскоре после этого Е. Б. Вахтангов играет роль франта в сцене суда в «Братьях Карамазовых».
В сентябре Балиев приглашает его поставить в театре «Летучая мышь» сказку «Оловянные солдатики». Пресса отмечает большое изящество и вкус в постановке Вахтангова.
Молва о молодом режиссере, педагоге и актере проникает в широкие театральные круги. Евгений Богратионович преподает в школах, дает частные уроки, и, наконец, «тайное» становится явным и в стенах самого Художественного театра. Занятия Вахтангова с группой актеров узаконены. К инициативной группе присоединены все желающие молодые сотрудники из труппы МХТ — этот состав занимающихся «системой» назван студией.
Во главе студии становится Л. А. Сулержицкий при непосредственном участии и руководстве К. С. Станиславского.
Весной студия показывает результаты своих работ — упражнения и целые этюды — всей труппе МХТ. Впечатление заставляет задуматься многих «стариков», а главное — ясно: начато интересное дело, его нужно продолжать и поддержать. К. С. Станиславский торжествует победу. Дальнейшие планы откладываются до новой осени.
МХТ выезжает на летние гастроли в Киев.
6После гастролей артисты Художественного театра разъезжаются на отдых. Вахтангов выбирает север и хочет побыть один. Он едет в Швецию.
12 июня 1912 года получен заграничный паспорт. Утром на другой день Вахтангов в Киеве садится в поезд на Петербург. А ночью с 15-го на 16-е путешественника уже треплет качка на пароходе по пути в Стокгольм.
В кармане всего семнадцать рублей. Накануне в северной столице в ресторане «Аквариум» почти столько же оставлено за ужин и вино. Мимолетную встречу со школьным товарищем Борисом Ремезовым захотелось отпраздновать веселыми воспоминаниями о Владикавказе с тостами за искусство и за будущее!
Короткая стоянка в Гельсингфорсе. Прогулка по чистеньким улицам у Западной пристани. Незнакомая речь с певучими окончаниями. — Но как далеко этим аккуратненьким и угрюмым буржуа-финнам до легендарных героев их древности — Вейнемейнена, Ильмаринена, Леминкайнена, песнопевцев, шутников, охотников, богатырей! Борьба с природой за сокровище «сампо», дарующее счастье и довольство, закончилась идеалом сытости и бестревожного существования. Героическая поэзия рун Калевалы превратилась в самодовольное мурлыканье за подсчитыванием бухгалтерских балансов. Вахтангов с любопытством всматривается в лица финнов, любуется городом и без сожаления спешит на пароход.
После Гельсингфорса начались шхеры. Жемчужная гладь северного моря. Прозрачный воздух. Мягкое солнце. Скалистые острова, покрытые купами елей и сосен. В густой хвое сверкают стволы берез. Острова и скалы свободно разбросаны в море рукой взволнованного художника-великана.
